Неточные совпадения
— Да, я очень рада, что увидала вас, — сказала она с улыбкой. — Я
слышала о вас столько со всех сторон, даже
от вашего
мужа. Он был у меня, и он мне очень понравился, — очевидно с дурным намерением прибавила она. — Где он?
— Нынче поутру Кирсанов дал мне адрес дамы, которая назначила мне завтра быть у нее. Я лично незнаком с нею, но очень много
слышал о ней
от нашего общего знакомого, который и был посредником.
Мужа ее знаю я сам, — мы виделись у этого моего знакомого много раз. Судя по всему этому, я уверен, что в ее семействе можно жить. А она, когда давала адрес моему знакомому, для передачи мне, сказала, что уверена, что сойдется со мною в условиях. Стало быть, мой друг, дело можно считать почти совершенно конченным.
Полинька более всех
слышала такие отзывы
от тех самых своих дядей, которые общими усилиями устраивали ее свадьбу с Калистратовым, и приписывала большинство дурных толков о
муже злобе дядей, у которых Калистратов, наступя на горло, отбирал каждую порошинку, принадлежавшую Полиньке.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который
от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и
слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею
мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
—
Слышали, какую она штуку отпустила, — уехала
от мужа-то?
— Тут, надеюсь, нас никто не
услышит, — начала та, — вчерашний день
муж мой получил из нашей гадкой провинции извещение, что на него там сделан какой-то совершенно глупый донос, что будто бы он беглый с каторги и что поэтому уже начато дело… Это бы все еще ничего, — но говорят, что донос этот идет
от какого-то живущего у вас доктора.
— Близко я его узнала недавно, — отвечала gnadige Frau, — но много
слышала о нем
от мужа моего, Сверстова, с которым Егор Егорыч лет двадцать дружен.
— Вы, пожалуйста, не стесняйтесь говорить мне все; я с
мужем моим давно во вражде, а об вас я
слышу от всех, как об честнейшем человеке.
Пани ужасно конфузилась, говорила, что деньги она получила
от мужа; Аггей Никитич
слышать, однако, ничего не хотел, и пани уступила его просьбе, а затем в продолжение следующей недели так распорядилась своим капиталом, что у нее не осталось копейки в кармане; зато в ближайший праздник она встретила пришедшего к ней Аггея Никитича в таком восхитительном новом платье, что он, ахнув
от восторга и удивления, воскликнул...
Тут старуха делала обыкновенно какой-то таинственный знак снохам, и все три робко, шаг за шагом, подходили к работающим. Тетушка Анна рада была, что
муж ее по крайней мере хоть разговаривает об отсутствующих: авось
услышит она
от него какую разумную, толковую речь, которая успокоит ее материнское наболевшее сердце.
— Все лучше посоветоваться! — отвечала кротко княгиня: вечером она видела, что
муж откуда-то приехал очень мрачный, затворился в своем кабинете и притворился, что читает; но потом, ночью, она очень хорошо
слышала, что князь не заснул ни на минуту и даже стонал несколько раз, как бы
от чего-то душившего его.
Телятев. Да чего же вам лучше? Ваше положение солидное: вы живете одни, в великолепной квартире, совершенно свободны, вы богаты, что я сам
от вас
слышал, поклонников у вас много,
муж для вас не существует.
Конечно, ничего, как и оказалось потом: через неделю же после того я стала
слышать, что он всюду с этой госпожой ездит в коляске, что она является то в одном дорогом платье, то в другом… один молодой человек семь шляпок мне у ней насчитал, так что в этом даже отношении я не могла соперничать с ней, потому что
муж мне все говорил, что у него денег нет, и какие-то гроши выдавал мне на туалет; наконец, терпение мое истощилось… я говорю ему, что так нельзя, что пусть оставит меня совершенно; но он и тут было: «Зачем, для чего это?» Однако я такой ему сделала ад из жизни, что он не выдержал и сам уехал
от меня.
— Афанасий Матвеич! — взвизгнула Марья Александровна каким-то неестественным голосом. — Неужели вы не
слышите, как нас срамят и бесчестят? Или вы уже совершенно избавили себя
от всяких обязанностей? Или вы и в самом деле не отец семейства, а отвратительный деревянный столб? Что вы глазами-то хлопаете? Другой
муж давно бы уже кровью смыл обиду своего семейства!
Только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть
от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством, и жены обманывают
мужей, а
мужья лгут, делают вид, что ничего не видят, ничего не
слышат, и неотразимо пошлое влияние гнетет детей, и искра божия гаснет в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери…
А Сергею отсюда с галереи все слышно, что в спальне происходит. Он
слышит опять, как стукнула дверь и Катерина Львовна снова взошла к
мужу. Все
от слова до слова слышно.
Николев был очень доволен собою и говорил, что давно так хорошо не играл; он сделался веселее, разговорчивее и ласковее; заставил меня прочесть один монолог из переводимого мною тогда «Филоктета», похвалил и перевод и чтение и,
услышав от Шушерина, что я перевел стихами комедию Мольера «Школа
мужей», потребовал, чтоб я непременно прочел ему свой перевод.
То же неожиданно для меня и в кругу светском и казавшемся мне самым лучшим; у
мужа открылось много знакомых, о которых он никогда не говорил мне; и часто мне странно и неприятно было
слышать от него строгие суждения о некоторых из этих людей, казавшихся мне такими добрыми.
(Продолжая.) Но вы, как я
слышала, были так умны и проницательны, что поняли ловушку и отказались
от этого прекрасного предложения; тогда господин Бургмейер решился употребить против вас более верное средство…
Муж мой теперь налицо и может подтвердить то, что я вам говорю… Он велел ему скупить какое-то взыскание на вас, по которому ежели вы не заплатите Бургмейеру, то он поручил
мужу посадить вас в тюрьму, и тогда уж, конечно, Клеопатре Сергеевне очень удобно будет возвратиться к супругу своему.
Сбирались ехать, да не на кого дома оставить; а вот недавнушко
слышали мы
от проезжих людей, что муж-то с ней стал дурно жить, нагуливать, хмелем зашибаться.
Саня слушала все еще под впечатлением того, чт/о было под столом между нею и землемером. Она понимала, про какого рода вещи рассказывал Николай Никанорыч. Разумеется, для нее это не в диковинку… И читать приводилось… французские книжки, и даже
слышать от подруг. Нынче у всех метрески… Кокоток развелось — страх сколько. На них разоряются. Говорили ей даже в институте про
мужей, которые пользуются
от этого.
Встретил он меня особенно любезно и повторил то, что я уже
слышал от моей тетки — барыни, получившей тогда как раз очень большое наследство и переехавшей из Тамбова, где ее
муж служил.
— Объясните мне, доктор, я одного не понимаю из того, что случилось при нашей встрече… Что я узнала вас, когда вы назвали свою фамилию, это весьма естественно, так как я много раз
слышала ее
от моего
мужа, но вы, не видавший меня ни разу в жизни, как вы узнали меня?
— Пожалуй, вы правы… — начала она дрогнувшим голосом, в котором слышались непритворные слезы. — Я сама жертва брака, что дал он мне, кроме лишений и нужды;
муж, вы, вероятно,
слышали об этом
от синьора Николеско, обобрал меня и бросил с малолетней дочерью…
— Денег теперь мне не надо. Безмозглые поляки выбрали меня казначеем одной из банд… Кое-что осталось… Послезавтра ты выедешь одна в Тихвин, скажешь своему
мужу, что едешь на богомолье… но одна,
слышишь… Я буду тебя ждать на первой станции
от Москвы… Вот тебе моя воля… Не исполнишь… берегись… сыщу на дне морском…
— Я
слышала о вас и
от моего пажа — Друбецкого, — вы
слышали, он женится, — и
от друга моего
мужа — Болконского, князя Андрея Болконского, — сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе.
Услышав такие слова
от матери своего
мужа, Тения ужаснулась и отвечала ей...